Каюзак и де Вард переглянулись. Граф покачал головой:

– Д’Артаньян, д’Артаньян… Вам, помнится, рассказывали омастерах подделывать чужую руку, любой почерк… У кардинала в задних комнатахсидит один неприметный человечек… Почему вы решили, что он один на свете, такойвот умелец?

Д’Артаньян растерянно и зло ударил себя кулаком по лбу:

– Господи, мне же рассказывал Рошфор… Что же это…

– Яд, – сказал де Вард кратко. – Тот самыйяд, уже не раз себя проявлявший во Франции… и, вы правы, однажды даже в Англии.Почему вы не рассказали мне сразу про то, как к вам попало вино? Вас жепредупреждали об осторожности, а вы едва не погубили нас всех… Нет сомнения, ядво всех бутылках…

Д’Артаньян обернулся, заслышав какой-то странный звук.Оказалось, это Планше, стоя в дверях в компании Любена и Эсташа, форменнымобразом лязгал зубами от страха, бледнея на глазах, как и его собратья.

– С-с-дарь… – пролепетал он. – Значит, мычудом отделались…

– Ты собирался пить мое вино, бездельник? –прикрикнул д’Артаньян.

– С-самую малость, з-за в-ваше здоровье… Только ясобрался пригубить малость, как пришел Нуармон и сказал, что хозяин зовет менявниз… Оказалось, он то же самое сказал Эсташу с Любеном…

– Чтобы самому без помехи опрокинуть парустаканчиков, – убежденно сказал де Вард. – Грех так говорить, ностарый прохвост своей смертью спас наши жизни…

– Но кто? – вскричал д’Артаньян. – Кто могвыкинуть с нами такую шутку?

– Право же, задайте вопрос полегче, – нахмурилсяде Вард. – Думаю, господа, нам следует…

Он замолчал, увидев новое лицо. В дверях стоял Лорме,седовласый слуга Анны, и смотрел на д’Артаньяна с такой оторопью и страхом,словно видел перед собой нечто диковинное и ужасное, никак не способноенаходиться в нашем мире. От этого взгляда у гасконца вновь пополз холодок по спине.

– Что стряслось, любезный Лорме? – громко спросилон, пытаясь наигранной бравадой тона рассеять то страшное напряжение, в которомони все пребывали. – Вы что, испугались трупа? Если вспомнить, скольконароду вы отправили на тот свет, такая чувствительность поистине…

– Вы живы, сударь? – произнес Лорме с невыразимымудивлением. – Вы здоровы и – на ногах?

– Черт возьми! – с нешуточной обидой воскликнулгасконец. – А вы что же, рады были бы видеть меня мертвым или больным? Дачто с вами такое, дружище?

Лорме медленно произнес, переводя взгляд с одного надругого:

– Примерно час назад к дому миледи Кларик подъехалакарета, и вбежавший в дом человек передал хозяйке записку от вас. Вы писали,что сегодня утром ранены на дуэли, и состояние ваше столь безнадежно, что вы нерассчитываете дожить до вечера, и потому просите ее немедленно приехать, чтобыпопрощаться… Записка и сейчас лежит в доме, она написана вашим почерком,сударь…

– И она… – прошептал д’Артаньян и замолчал, боясьзакончить фразу.

– И она уехала с этим человеком, – безжалостнопродолжал Лорме. – Это произошло, когда меня не было в особняке, – ужя бы непременно отправился вместе с ней, несмотря на то, что узнал ваш почерк.Уж простите, но я на этом свете верю только богу и хозяйке, а более никому. Номеня не было… Быть может, на это и рассчитывали. – Он повторил убитымголосом: – Я никому не верю, и уж, конечно, не стал бы верить этому самомуБонасье…

– Бонасье? – вскричал д’Артаньян. – При чемтут Бонасье?

– Слуги рассказали, что этот человек назвалсягосподином Бонасье, вашим квартирным хозяином с улицы Могильщиков. Невысокогороста, пожилой, с проседью, в коричневом камзоле…

– Да, это он! – воскликнул д’Артаньян. – Но яже не живу у него… Больше не живу…

– Теперь и я это знаю, сударь. Но никто ведь этого незнал, вы не говорили…

– Я не успел ей рассказать… – покаянно пробормоталд’Артаньян.

Он действительно не успел – еще и потому, что пришлось бырассказать, при каких обстоятельствах пришлось столь неожиданно покинуть дом наулице Могильщиков. Д’Артаньян решил как-нибудь попозже, при удобном случае,совершенно мимоходом упомянуть, что давно уже переехал на улицу Феру…

– Но если она не знала, что я сюда переехал, как онамогла прислать сюда вино?! – вскричал он. – Что бы мне подумать обэтом раньше, бедняга Нуармон остался бы жив… – И тут он опомнился. –Господи, что же мы стоим? Нужно немедленно что-то делать… Я же не писалникакого письма, какая, к черту, дуэль… Его высокопреосвященство…

– Если вы запамятовали, монсеньёр нынче утром выехал вЛа-Рошель, – сурово сказал де Вард. – Ах, как удачно наш неведомыйвраг выбрал момент… Вы умерли бы от яда, а ее тем временем похитили…

– Похитили? – повторил за ним д’Артаньян. –Но…

– Вы все еще полагаете, что речь идет о невинномрозыгрыше?

– Нет, конечно же, нет… Боже мой, что делать?

– Давайте подумаем, – протянул де Вард. –Монсеньёра нет в Париже, даже если мы немедленно пошлем к нему гонца, пройдетслишком много времени… Капитан де Кавуа уехал с кардиналом, и отец Жозеф тоже,и Анж… Никого, кто обладал бы правом отдавать приказы и приводить в движениегвардейцев, полицейских и агентов… Рошфор! Если он еще не отправился вслед замонсеньёром, как собирался, мы спасены! Я скачу к Рошфору!

– А я возьму за глотку эту каналью Бонасье, –сказал д’Артаньян решительно, пытаясь одновременно надеть перевязь со шпагой,заткнуть за пояс пистолеты и взять со стула плащ. – Без сомнения, это он,меня полагали мертвым, так что он не ждет сюрприза… Каюзак, вы со мной?

– А как же, – прогудел великан. – Мало ли с чемвы там можете столкнуться…

– Позвольте и мне с вами, господа, – сказал Лорме.

– Конечно, конечно, – сказал д’Артаньян, кидаясь квыходу. – Поспешим!

Они добежали до улицы Могильщиков и остановились передзнакомым домом, откуда д’Артаньяну совсем недавно пришлось позорно спасатьсябегством через окно, – вот это самое…

– Лорме, встаньте вон там, чтобы птичка не упорхнулачерез окно, – распорядился д’Артаньян. – Дело нехитрое, окна первогоэтажа расположены низко… За мной, Каюзак!

Они ворвались в дом, отпихнув растерявшуюся служанку,успевшую пролепетать, что хозяин изволит отдыхать. Кинулись в спальню.

Достопочтенный галантерейщик и в самом деле возлежал наширокой супружеской постели, с которой у д’Артаньяна были связаны кое-какиевоспоминания, от коих стало теперь стыдно. При виде вошедшего гасконца Бонасьетак передернулся, что, показалось, его вот-вот хватит удар. Медленно поднявруку, он указал на д’Артаньяна пальцем, бор– моча:

– Так не бывает, не бывает…

– Бывает, сударь, – сказал д’Артаньян, рассчитанномедленно приближаясь к постели с угрожающим видом, слыша за спиной топаньеКаюзака, отчего казалось, что это ожила бронзовая статуя и пустилась гулять поПарижу. – Бывает, мерзавец ты этакий… Тебя наверняка заверили, что я ужемертв и тебе ничто не угрожает?